Петр Шелест-младший: «Организаторами своей отставки дед считал Брежнева и Суслова. Пообещал их пережить — и сдержал слово
Шелест Пётр Ефимович – первый секретарь ЦК Коммунистическрй партии Украины.
Родился 14 февраля (1 февраля – по старому стилю) 1908 года в селе Андреевка, ныне Балаклейского района Харьковской области в крестьянской семье. Работал в совхозе "Улановка" на Полтавщине, с 13 лет был почтальоном, с 1922 года - рабочий ремонтных работ, помощник машиниста паровоза на железнодорожной станции Основа, затем - слесарь Харьковского паровозоремонтного завода.
В октябре 1923 года вступил в комсомол. В 1927 году поступил в Изюмскую партийную школу, стал секретарем Бровского райкома Комсомола. Член КП(б)У с 1928 года. Направлен на учёбу в Харьковский институт народного хозяйства, затем - в Харьковский инженерно-экономический институт.
В 1932-1936 годах работал инженером на Мариупольском металлургическом комбинате, одновременно обучаясь в Мариупольском металлургическом институте. В 1935-1937 годах служил в Красной Армии. В 1937-1940 годах работал начальником цеха и производства, главным инженером на Харьковськом заводе "Серп и молот".
В 1940 году направлен на партийную работу, становится секретарём Харьковского горкома КП(6)У по вопросам оборонной промышленности. После начала Великой Отечественной войны перепрофилировал харьковские предприятия на производство военной продукции. 12 декабря 1941 был эвакуирован в Челябинск, где был назначен заведующим отделом оборонной промышленности Челябинского обкома партии.
В 1942 году прибыл в Москву, в августе 1943 года был направлен на заводы Саратова в качестве инструктора ЦК ВКП(б) и парторга ЦК ВКП(б), заняв пост заместителя секретаря Саратовского обкома партии по оборонной промышленности. С 1945 года занимал должность заместителя секретаря Саратовского обкома партии по авиационной промышленности.
В июле 1948 - апреле 1950 года - директор завода № 272 (город Ленинград, ныне - Санкт Петербург), а в апреле 1950 - феврале 1954 года - директор завода № 473 (город Киев) Министерства авиационной промышленности СССР. Под его руководством было налажено серийное производство самолётов Ан-2 и Ил-8.
В феврале 1954 года избран вторым секретарём Киевского горкома Компартии Украины. В 1954 году введён в состав ЦК КПУ. После XX съезда КПСС в апреле-декабре именно Шелест возглавлял Комиссию Верховного Совета СССР по реабилитации незаконно репрессированных граждан на территории Киевской и Винницкой областей.
С февраля 1957 года являлся первым секретарём Киевского обкома КПУ, в августе 1962 года был избран секретарём ЦК КПУ, а в декабре 1962 года - Председателем Бюро ЦК КПУ по промышленности и строительству.
2 июля 1963 года избран первым секретарём ЦК КПУ. Вёл переговоры с и о необходимости смещения , активно участвовал в освобождении от всех занимаемых им постов в октябре 1964 года (в чём позже раскаивался). В качестве вознаграждения в 1966 году введён в состав Политбюро ЦК КПСС и Президиум Верховного Совета СССР. Одновременно был членом Политбюро ЦК КПУ и Президиума Верховного Совета УССР.
Указом Президиума Верховного Совета СССР от 13 февраля 1968 года Петру Ефимовичу Шелесту присвоено звание Героя Социалистического Труда с вручением ордена Ленина и золотой медали "Серп и Молот".
П.Е. Шелест активно и постоянно защищал экономические интересы Украины. В 1965 году на заседании Политбюро ЦК КПСС он вошел в открытый конфликт с и другими тогдашними партийными руководителями. Причина: своевольные действия Министерства внешней торговли СССР, которое решило продать Швейцарии 450 тысяч тонн подсолнечного жмыха, даже формально не запросив согласия украинского руководства.
П.Е. Шелест не просто протестовал, а написал записку с предложением, чтобы УССР вышла из-под опеки Внешторга СССР и всех внешнеторговых ведомств Москвы. Сохранилось очень много различного рода записок П.Е. Шелеста в московские центральные учреждения, в первую очередь в ЦК КПСС, в которых он прямо и чётко высказывал свою позицию, в первую очередь в хозяйственных вопросах, критиковал центральные управленческие (хозяйственные) структуры.
Однако действия Шелеста не ограничивались хозяйственной сферой. С его пребыванием при власти связывали и некоторые другие действия, например, то, что он энергично поддерживал ансамбль Вирского, вообще народное искусство, но при этом не подавлял другое искусство. Например, творчество кинорежиссера Сергея Параджанова.
На заседании Политбюро ЦК Компартии Украины по инициативе П.Е. Шелеста было принято постановление «О создании многотомной "Истории городов и сел Украинской ССР"». Именно тогда поручили всю практическую работу П.Т. Тронько и редакции «Украинской Советской Энциклопедии» во главе с Н.П. Бажаном.
Несмотря на помощь, оказанную П.Е. Шелестом в 1964 году, готовился заменить его своим близким знакомым, высококвалифицированным инженером . Поэтому 19 мая 1972 года Пётр Ефимович Шелест был уволен с должности первого секретаря ЦК КП Украины под предлогом формального повышения - переведения на должность заместителя Председателя Совета Министров СССР по вопросам транспорта и связи.
В апреле 1973 года П.Е. Шелест был выведен и из состава Политбюро ЦК КПСС (официально "в связи с уходом на пенсию по состоянию здоровья"). С 1974 до 1985 год он работал начальником опытно-производственного конструкторского бюро на авиационном заводе в Долгопрудном (Подмосковье).
В 1991 году он приветствовал провозглашение независимости Украины, а в 1993 году впервые после отставки смог приехать в Киев, о чём давно мечтал и что ему было запрещено после отстранения от должности. Он приехал и имел публичные выступления, вызвавшие большой интерес.
Член Президиума - Политбюро ЦК КПСС (16.11.1964 - 29.3.1966, 8.4.1966 - 27.4.1973), кандидат в члены Президиума ЦК КПСС (13.12.1963 - 16.11.1964). Член Президиума - Политбюро ЦК КП Украины (30.9.1961 - 25.5.1972), кандидат в члены Президиума ЦК КП Украины (19.2.1960 - 27.9.1961). Член ЦК КПСС (31.10.1961 - 1.12.1975). Член ЦК КП Украины (21.1.1956 - 30.1.1976), кандидат в в члены ЦК Компартии Украины (26.3.1954 - 17.1.1956). Депутат Верховного Совета СССР 5-го - 8-го созывов (1958-1974) и Верховного Совета УССР 4-го - 8-го созывов (1955-1975).
Награждён 3 орденами Ленина (14.02.1958; 13.02.1968; 02.12.1971), орденом Красной Звезды (16.09.1945), медалями, в том числе "За трудовую доблесть" (25.12.1959).
Сочинение:
Да не судимы будете. Дневниковые записи, воспоминания члена Политбюро ЦК КПСС. 1995.
советский партийный и государственный деятель, член Политбюро, Президиума ЦК КПСС
Член ВКП(б) с апреля 1928 года, член ЦК КПСС (1961-76), член Политбюро (Президиума) ЦК КПСС (1964-73, кандидат в 1963-64). Депутат Верховного Совета СССР (1958-74), член Президиума Верховного Совета СССР (1966-72).
Биография
Родился в семье крестьянина-бедняка, полного Георгиевского кавалера войны с турками Ефима Дмитриевича.
Окончил земскую четырёхлетнюю школу (1913-1917). Батрачил, работал почтальоном, с 1922 года рабочим на железной дороге. Полностью облысел после перенесённой малярии. В октябре 1923 года вступил в комсомол. С 1926 года на комсомольской работе. В 1927-28 годах учился в Изюмской окружной одногодичной совпартийной школе. В 1928 году секретарь Боровского районного комитета комсомола Харьковского округа. В 1929 году месяц на учёбе во Владикавказской горно-пулемётной школе, после направлен в Харьков на учёбу в трёхгодичную партийную школу имени Артёма. С 1930 года на учёбе сначала на рабочем, потом на металлургическом факультетах Харьковского института народного хозяйства (в том же году Харьковский инженерно-экономический институт), не окончил. В 1932 году без отрыва от учёбы работал редактором радиогазеты «Комсомолец Украины».
В 1932-1935 годах работал на Мариупольском металлургическом комбинате им. Ильича и одновременно учился на вечернем отделении факультета по горячей обработке металлов Мариупольского металлургического института (инженер-механик). В 1935-1936 годах работал в Харькове в Главморсудснабе.
В 1936-1937 годах служба в рядах Красной Армии курсантом 30-го отдельного учебного танкового батальона в Днепропетровске , по сроку выпуска аттестован старшим лейтенантом.
1937-1963 годы
В 1937-1940 годах работал на Харьковском заводе «Серп и молот», с 1939 года главным инженером. В 1940 году главный технолог харьковского завода № 75.
С 1940 года на партийной работе: секретарь Харьковского горкома партии по оборонной промышленности в 1940-41 годах. С декабря 1941 года заведующий отделом оборонной промышленности Челябинского обкома партии. В 1942-43 годах инструктор Отдела оборонной промышленности Управления кадров ЦК ВКП(б). С августа 1943 года парторг ЦК ВКП(б) Саратовского завода № 306. С августа 1945 года заместитель по авиационной промышленности секретаря Саратовского обкома партии. С августа 1946 года парторг ЦК ВКП(б) Саратовского завода № 292. Некоторое время заочно учился в Высшей партийной школе при ЦК ВКП(б).
В 1948-1950 годах директор Ленинградского авиационного завода № 272.
В 1950-1954 годах директор Киевского завода № 473. В 1953 году одновременно некоторое время первый заместитель председателя Киевского горсовета.
В 1954 году второй секретарь Киевского горкома Компартии Украины. В 1954-1957 годах второй секретарь Киевского обкома КП Украины. После XX съезда КПСС в апреле-декабре 1956 года возглавлял Комиссию Верховного Совета СССР по реабилитации незаконно репрессированных граждан на территории Киевской и Винницкой областей.
С февраля 1957 года по 1962 год первый секретарь Киевского обкома партии. В августе 1962 года был избран секретарём ЦК КПУ по промышленности (выдвинут Н. С. Хрущёвым и Н. В. Подгорным), а в декабре 1962 г. - Председателем Бюро ЦК КПУ по промышленности и строительству.
1963-1973 годы
2 июля 1963 года по прямому предложению Н. С. Хрущёва был избран первым секретарём ЦК КПУ. Под влиянием Н. В. Подгорного и Л. И. Брежнева активно участвовал в смещении Н. С. Хрущёва, на расширенном Президиуме ЦК КПСС в 1964 году первым выступил с критикой Н. С. Хрущёва .
Был инициатором ввода войск в Чехословакию в 1968 году. Проводил линию на замену чехословацкого руководства более лояльной к Москве группой руководителей.
19 мая 1972 года был снят с должности первого секретаря ЦК КПУ «в связи с переходом на должность заместителя председателя Совета Министров СССР».
Наиболее весомыми примерами вклада в культуру Украинской ССР при непосредственном участии П. Е. Шелеста являются: Историко-культурный заповедник на Хортице, Музея народной архитектуры и быта Украины в Пирогово, многотомной «Истории городов и сел Украинской ССР», дворец культуры «Україна».
В апреле 1973 года написал заявление об освобождении от работы в связи с уходом на пенсию, был выведен из Политбюро ЦК КПСС и ЦК КПСС. С мая 1973 г. персональный пенсионер союзного значения.
После 1973 года
В 1974-1984 гг. работал начальником опытно-производственного конструкторского бюро на авиационном заводе в Подмосковье.
Последние годы прожил на Пресне, незадолго до августа 1991 года был избран членом партийной комиссии Краснопресненского РК КПСС.
Первая жена Любовь Банна (умерла в 1942 году от рака), вторая жена (с 1942 года) Ираида Павловна Мозговая, сыновья старший Борис (1933 г. р.) и младший Виталий (1940 г. р.). П. Е. Шелест не является прадедушкой (или каким либо близким родственником) известной российской телеведущей Ольги Шелест , вопреки распространяемым ею слухам (
с. Андреевка , Змиевской уезд , Харьковская губерния ,
Российская империя
Москва , Россия
Пётр Ефи́мович Ше́лест (укр. Петро Юхимович Шелест ; 14 февраля 1908 года , село Андреевка , Змиевской уезд , Харьковская губерния - 22 января 1996 года , Москва) - советский партийный и государственный деятель, член Политбюро (Президиума) ЦК КПСС (1964-73 гг.), первый секретарь ЦК КП Украины (1963-72 гг.).
Биография
Наиболее весомыми примерами вклада в культуру Украинской ССР при непосредственном участии Шелеста являются: Историко-культурный заповедник на Хортице, Музей народной архитектуры и быта Украины в Пирогове , многотомной «Истории городов и сел Украинской ССР», дворец культуры «Украина».
В апреле 1973 года написал заявление об освобождении от работы в связи с уходом на пенсию, был выведен из Политбюро ЦК КПСС. С мая 1973 года - персональный пенсионер союзного значения.
После 1973 года
В 1974-1984 годы работал начальником опытно-производственного конструкторского бюро на авиационном заводе в Подмосковье .
Последние годы прожил на Пресне, незадолго до августа 1991 года был избран членом партийной комиссии Краснопресненского райкома КПСС.
Первая жена - Любовь Банная (умерла в 1942 году от рака), вторая жена (с 1942 года) - Ираида Павловна Шелест (урожденная Мозговая; 1913-2007), по образованию - врач, сыновья - Борис (1933), инженер-физик и Виталий (1940), учёный-физик.
Библиография
- Історичне покликання молоді. - К., 1967. (Второе издание 1968).
- Историческое призвание молодёжи. - М., «Молодая гвардия», 1968 .
- Коммунист - активный боец партии. - Киев, 1969.
- Україно наша Радянська. - К., 1970.
- Идеи Ленина побеждают. - Киев., 1971.
- …Да не судимы будете. - М., «Квинтэссенция», 1994.
Награды и звания
- Герой Социалистического Труда (13.02.1968)
- 3 ордена Ленина (14.02.1958; 13.02.1968; 2.12.1971)
- орден Красной Звезды (16.09.1945)
- медаль «За трудовую доблесть» (25.12.1959)
- другие медали
Напишите отзыв о статье "Шелест, Пётр Ефимович"
Примечания
Ссылки
Отрывок, характеризующий Шелест, Пётр Ефимович
– Я не входил. Где положили, там и должен быть.– Да нет…
– Вы всё так, бросите куда, да и забудете. В карманах то посмотрите.
– Нет, коли бы я не подумал про клад, – сказал Ростов, – а то я помню, что положил.
Лаврушка перерыл всю постель, заглянул под нее, под стол, перерыл всю комнату и остановился посреди комнаты. Денисов молча следил за движениями Лаврушки и, когда Лаврушка удивленно развел руками, говоря, что нигде нет, он оглянулся на Ростова.
– Г"остов, ты не школьнич…
Ростов почувствовал на себе взгляд Денисова, поднял глаза и в то же мгновение опустил их. Вся кровь его, бывшая запертою где то ниже горла, хлынула ему в лицо и глаза. Он не мог перевести дыхание.
– И в комнате то никого не было, окромя поручика да вас самих. Тут где нибудь, – сказал Лаврушка.
– Ну, ты, чог"това кукла, повог`ачивайся, ищи, – вдруг закричал Денисов, побагровев и с угрожающим жестом бросаясь на лакея. – Чтоб был кошелек, а то запог"ю. Всех запог"ю!
Ростов, обходя взглядом Денисова, стал застегивать куртку, подстегнул саблю и надел фуражку.
– Я тебе говог"ю, чтоб был кошелек, – кричал Денисов, тряся за плечи денщика и толкая его об стену.
– Денисов, оставь его; я знаю кто взял, – сказал Ростов, подходя к двери и не поднимая глаз.
Денисов остановился, подумал и, видимо поняв то, на что намекал Ростов, схватил его за руку.
– Вздог"! – закричал он так, что жилы, как веревки, надулись у него на шее и лбу. – Я тебе говог"ю, ты с ума сошел, я этого не позволю. Кошелек здесь; спущу шкуг`у с этого мег`завца, и будет здесь.
– Я знаю, кто взял, – повторил Ростов дрожащим голосом и пошел к двери.
– А я тебе говог"ю, не смей этого делать, – закричал Денисов, бросаясь к юнкеру, чтоб удержать его.
Но Ростов вырвал свою руку и с такою злобой, как будто Денисов был величайший враг его, прямо и твердо устремил на него глаза.
– Ты понимаешь ли, что говоришь? – сказал он дрожащим голосом, – кроме меня никого не было в комнате. Стало быть, ежели не то, так…
Он не мог договорить и выбежал из комнаты.
– Ах, чог"т с тобой и со всеми, – были последние слова, которые слышал Ростов.
Ростов пришел на квартиру Телянина.
– Барина дома нет, в штаб уехали, – сказал ему денщик Телянина. – Или что случилось? – прибавил денщик, удивляясь на расстроенное лицо юнкера.
– Нет, ничего.
– Немного не застали, – сказал денщик.
Штаб находился в трех верстах от Зальценека. Ростов, не заходя домой, взял лошадь и поехал в штаб. В деревне, занимаемой штабом, был трактир, посещаемый офицерами. Ростов приехал в трактир; у крыльца он увидал лошадь Телянина.
Во второй комнате трактира сидел поручик за блюдом сосисок и бутылкою вина.
– А, и вы заехали, юноша, – сказал он, улыбаясь и высоко поднимая брови.
– Да, – сказал Ростов, как будто выговорить это слово стоило большого труда, и сел за соседний стол.
Оба молчали; в комнате сидели два немца и один русский офицер. Все молчали, и слышались звуки ножей о тарелки и чавканье поручика. Когда Телянин кончил завтрак, он вынул из кармана двойной кошелек, изогнутыми кверху маленькими белыми пальцами раздвинул кольца, достал золотой и, приподняв брови, отдал деньги слуге.
– Пожалуйста, поскорее, – сказал он.
Золотой был новый. Ростов встал и подошел к Телянину.
– Позвольте посмотреть мне кошелек, – сказал он тихим, чуть слышным голосом.
С бегающими глазами, но всё поднятыми бровями Телянин подал кошелек.
– Да, хорошенький кошелек… Да… да… – сказал он и вдруг побледнел. – Посмотрите, юноша, – прибавил он.
Ростов взял в руки кошелек и посмотрел и на него, и на деньги, которые были в нем, и на Телянина. Поручик оглядывался кругом, по своей привычке и, казалось, вдруг стал очень весел.
– Коли будем в Вене, всё там оставлю, а теперь и девать некуда в этих дрянных городишках, – сказал он. – Ну, давайте, юноша, я пойду.
Ростов молчал.
– А вы что ж? тоже позавтракать? Порядочно кормят, – продолжал Телянин. – Давайте же.
Он протянул руку и взялся за кошелек. Ростов выпустил его. Телянин взял кошелек и стал опускать его в карман рейтуз, и брови его небрежно поднялись, а рот слегка раскрылся, как будто он говорил: «да, да, кладу в карман свой кошелек, и это очень просто, и никому до этого дела нет».
– Ну, что, юноша? – сказал он, вздохнув и из под приподнятых бровей взглянув в глаза Ростова. Какой то свет глаз с быстротою электрической искры перебежал из глаз Телянина в глаза Ростова и обратно, обратно и обратно, всё в одно мгновение.
– Подите сюда, – проговорил Ростов, хватая Телянина за руку. Он почти притащил его к окну. – Это деньги Денисова, вы их взяли… – прошептал он ему над ухом.
– Что?… Что?… Как вы смеете? Что?… – проговорил Телянин.
Но эти слова звучали жалобным, отчаянным криком и мольбой о прощении. Как только Ростов услыхал этот звук голоса, с души его свалился огромный камень сомнения. Он почувствовал радость и в то же мгновение ему стало жалко несчастного, стоявшего перед ним человека; но надо было до конца довести начатое дело.
– Здесь люди Бог знает что могут подумать, – бормотал Телянин, схватывая фуражку и направляясь в небольшую пустую комнату, – надо объясниться…
– Я это знаю, и я это докажу, – сказал Ростов.
– Я…
Испуганное, бледное лицо Телянина начало дрожать всеми мускулами; глаза всё так же бегали, но где то внизу, не поднимаясь до лица Ростова, и послышались всхлипыванья.
– Граф!… не губите молодого человека… вот эти несчастные деньги, возьмите их… – Он бросил их на стол. – У меня отец старик, мать!…
Ростов взял деньги, избегая взгляда Телянина, и, не говоря ни слова, пошел из комнаты. Но у двери он остановился и вернулся назад. – Боже мой, – сказал он со слезами на глазах, – как вы могли это сделать?
– Граф, – сказал Телянин, приближаясь к юнкеру.
– Не трогайте меня, – проговорил Ростов, отстраняясь. – Ежели вам нужда, возьмите эти деньги. – Он швырнул ему кошелек и выбежал из трактира.
Вечером того же дня на квартире Денисова шел оживленный разговор офицеров эскадрона.
– А я говорю вам, Ростов, что вам надо извиниться перед полковым командиром, – говорил, обращаясь к пунцово красному, взволнованному Ростову, высокий штаб ротмистр, с седеющими волосами, огромными усами и крупными чертами морщинистого лица.
Штаб ротмистр Кирстен был два раза разжалован в солдаты зa дела чести и два раза выслуживался.
– Я никому не позволю себе говорить, что я лгу! – вскрикнул Ростов. – Он сказал мне, что я лгу, а я сказал ему, что он лжет. Так с тем и останется. На дежурство может меня назначать хоть каждый день и под арест сажать, а извиняться меня никто не заставит, потому что ежели он, как полковой командир, считает недостойным себя дать мне удовлетворение, так…
– Да вы постойте, батюшка; вы послушайте меня, – перебил штаб ротмистр своим басистым голосом, спокойно разглаживая свои длинные усы. – Вы при других офицерах говорите полковому командиру, что офицер украл…
– Я не виноват, что разговор зашел при других офицерах. Может быть, не надо было говорить при них, да я не дипломат. Я затем в гусары и пошел, думал, что здесь не нужно тонкостей, а он мне говорит, что я лгу… так пусть даст мне удовлетворение…
– Это всё хорошо, никто не думает, что вы трус, да не в том дело. Спросите у Денисова, похоже это на что нибудь, чтобы юнкер требовал удовлетворения у полкового командира?
Денисов, закусив ус, с мрачным видом слушал разговор, видимо не желая вступаться в него. На вопрос штаб ротмистра он отрицательно покачал головой.
– Вы при офицерах говорите полковому командиру про эту пакость, – продолжал штаб ротмистр. – Богданыч (Богданычем называли полкового командира) вас осадил.
– Не осадил, а сказал, что я неправду говорю.
– Ну да, и вы наговорили ему глупостей, и надо извиниться.
– Ни за что! – крикнул Ростов.
– Не думал я этого от вас, – серьезно и строго сказал штаб ротмистр. – Вы не хотите извиниться, а вы, батюшка, не только перед ним, а перед всем полком, перед всеми нами, вы кругом виноваты. А вот как: кабы вы подумали да посоветовались, как обойтись с этим делом, а то вы прямо, да при офицерах, и бухнули. Что теперь делать полковому командиру? Надо отдать под суд офицера и замарать весь полк? Из за одного негодяя весь полк осрамить? Так, что ли, по вашему? А по нашему, не так. И Богданыч молодец, он вам сказал, что вы неправду говорите. Неприятно, да что делать, батюшка, сами наскочили. А теперь, как дело хотят замять, так вы из за фанаберии какой то не хотите извиниться, а хотите всё рассказать. Вам обидно, что вы подежурите, да что вам извиниться перед старым и честным офицером! Какой бы там ни был Богданыч, а всё честный и храбрый, старый полковник, так вам обидно; а замарать полк вам ничего? – Голос штаб ротмистра начинал дрожать. – Вы, батюшка, в полку без году неделя; нынче здесь, завтра перешли куда в адъютантики; вам наплевать, что говорить будут: «между павлоградскими офицерами воры!» А нам не всё равно. Так, что ли, Денисов? Не всё равно?
Денисов всё молчал и не шевелился, изредка взглядывая своими блестящими, черными глазами на Ростова.
– Вам своя фанаберия дорога, извиниться не хочется, – продолжал штаб ротмистр, – а нам, старикам, как мы выросли, да и умереть, Бог даст, приведется в полку, так нам честь полка дорога, и Богданыч это знает. Ох, как дорога, батюшка! А это нехорошо, нехорошо! Там обижайтесь или нет, а я всегда правду матку скажу. Нехорошо!
И штаб ротмистр встал и отвернулся от Ростова.
– Пг"авда, чог"т возьми! – закричал, вскакивая, Денисов. – Ну, Г"остов! Ну!
Ростов, краснея и бледнея, смотрел то на одного, то на другого офицера.
– Нет, господа, нет… вы не думайте… я очень понимаю, вы напрасно обо мне думаете так… я… для меня… я за честь полка.да что? это на деле я покажу, и для меня честь знамени…ну, всё равно, правда, я виноват!.. – Слезы стояли у него в глазах. – Я виноват, кругом виноват!… Ну, что вам еще?…
– Вот это так, граф, – поворачиваясь, крикнул штаб ротмистр, ударяя его большою рукою по плечу.
– Я тебе говог"ю, – закричал Денисов, – он малый славный.
– Так то лучше, граф, – повторил штаб ротмистр, как будто за его признание начиная величать его титулом. – Подите и извинитесь, ваше сиятельство, да с.
– Господа, всё сделаю, никто от меня слова не услышит, – умоляющим голосом проговорил Ростов, – но извиняться не могу, ей Богу, не могу, как хотите! Как я буду извиняться, точно маленький, прощенья просить?
Денисов засмеялся.
– Вам же хуже. Богданыч злопамятен, поплатитесь за упрямство, – сказал Кирстен.
– Ей Богу, не упрямство! Я не могу вам описать, какое чувство, не могу…
– Ну, ваша воля, – сказал штаб ротмистр. – Что ж, мерзавец то этот куда делся? – спросил он у Денисова.
– Сказался больным, завтг"а велено пг"иказом исключить, – проговорил Денисов.
– Это болезнь, иначе нельзя объяснить, – сказал штаб ротмистр.
– Уж там болезнь не болезнь, а не попадайся он мне на глаза – убью! – кровожадно прокричал Денисов.
Совсем недавно, 5 сентября, общественность отметила двадцатилетие гибели в мордовских лагерях украинского поэта-диссидента Василия Стуса. А 18 сентября в Запорожье, вроде как (со Ксенией Собчак), отметили 40-летие Национального заповедника на острове Хортица. Как ни странно, к двум этим событиям был причастен Петр Ефимович Шелест, тогдашний 1-й секретарь ЦК КП Украины. Именно при нем прокатились две самых тяжелых волны репрессий против украинской интеллигенции, но именно Петр Шелест тихо слетел с должности с клеймом «украинского буржуазного националиста». Занятно, не правда ли?
Комсомолец из казацкого рода
Родился Петр Шелест 14 февраля 1908 года на Харьковщине. Казацкого рода. Если для нас упоминание об этом - дань моде, то на момент рождения мальчика Пети прошло всего 47 лет, отделявших от эпохи, когда слово казак означало вольного, а не крепостного человека.
Работать начал в 13 лет, в комсомол вступил в 15 (это в начале 20-х годов было претензией на дальнейшую карьеру). В 20 лет – он уже партиец и секретарь райкома комсомола. Шелест решительно взялся за учебу и к 27 годам получил три высших образования. В том числе и в Мариупольском металлургическом институте.
Учитывая, что потом многие годы Петр Шелест директорствовал на крупных заводах, диплом он получил по-честному, а не как большинство его коллег - за наличие должностей и партбилета. Во время войны Шелест – зав. отделом оборонной промышленности Челябинского обкома партии. А это танки и все, без чего фронту не прожить.
В 1954 году Хрущев начал обновлять кадры и его, директора завода, двинули в секретари киевского горкома. К 1957 году Петр Шелест уже 1-й секретарь Киевского обкома партии. В 1963 году Хрущев забирает в Москву на должность председателя Президиума Верховного Совета СССР (формального главы государства) Николая Подгорного. Тот оставляет «за себя» 1-м секретарем ЦК КПУ Шелеста.
Нам уже приходилось писать, что Никиту Хрущева в 1964 году смели его же выдвиженцы. Под чутким руководством выдвиженца сталинского – Михаила Суслова. Тот понял, что резкий хлопец Никита Сергеевич, чего доброго, доведет до цугундера не только себя и страну, но и всю партийную верхушку. Требовался кто-то поспокойней. К примеру, Брежнев Леонид Ильич...
Словом, когда на пленуме ЦК встал вопрос об отставке Хрущева, Шелест выступил одним из наиболее активных его противников. Это его, конечно, товарищ Подгорный научил. Потом оба тяжко жалели о содеянном. Перед смертью Шелест в бреду все повторял: «Не трогайте Никиту Сергеевича!».
Всего одна неосторожная фраза
Добрейший Леонид Ильич по старой партийной традиции приступил к избавлению от самых активных товарищей, приведших его к власти. Разумеется, Шелест, и внешне косивший под Хрущева, да еще и принадлежавший к конкурирующему харьковскому клану, был среди первых на вылет. Но с надоями-удоями у Петра Ефимовича все было хорошо, и с урожайностью, и с производством танков на душу населения полный порядок. Да и рост партийных рядов он обеспечил почти в два раза – как такого «по-хорошему» прогнать?
Но тут попробовавшая самостоятельности во времена заплеванных потом хрущевских совнархозов украинская знать (русскоязычная и даже русская в большинстве) без энтузиазма восприняла возврат к весьма бестолковой централизации нового режима. Ведь молотки в Украину везли из Коми-АССР, но в то же время 71 процент производства, к примеру, Харьковищины пахал на «оборонку»! В других областях Украины ситуация была несколько лучше, но все же хорошего мало, когда едва ли не половина ресурсной базы и лучшие умы и рабочие руки республики используются лишь для того, чтобы в ставшей знаменитой Новобогдановке у Мелитополя (и не только там!) было чему взрываться.
Наблюдалась масса и других перекосов. В конце концов партийным бонзам Украины понравились разработки харьковского экономиста профессора Евсея Либермана. Когда с ними ознакомили Москву, идеи сразу же были положены в основу экономической реформы, получившей имя… председателя Совмина СССР Алексея Косыгина.
И вот выступая на одном из Пленумов ЦК КПСС, Петр Шелест выразил робкое пожелание украинской партийно-хозяйственной номенклатуры получить право на внешнеэкономическую деятельность. Но это была монополия Москвы! К каким потерям и времени, и денег она приводила – говорить излишне. Но тогда, на Пленуме, предложение Шелеста было принято в штыки. Против был и Косыгин, и особенно серый кардинал эпохи и Хрущева, и Брежнева - Суслов.
А чем они могли мотивировать отказ на вполне разумное предложение представителей «Украинской области»? Понятно чем – обвинением в проявлении «украинского буржуазного национализма». Заметим, что хрущевская оттепель отчасти коснулась и Украины. Творческая интеллигенция взялась за перо, за кинокамеру. Появились настоящие шедевры, а еще смутные мысли в головах. Молодой ученый Иван Дзюба написал открытое письмо в ЦК «Интернационализм или русификация?», посвященное проблеме украинского языка. Ведь в 1961 году 68 процентов украинских детей учились еще на родном языке. Но постепенно ситуация менялась (забегая наперед отметим, что к 1972 году этот показатель составил уже только 60 процентов). Письмо Дзюбы получило большой общественный резонанс в Украине. И тут из Москвы подоcпело «мнение»...
В армии, которой по сути являлась партия, недостатки было принято устранять. Если есть обвинение в национализме – прибывает комиссия, «копает» причитающиеся недостатки, а дальше составляется план их устранения, назначаются ответственные и виновные.
И началось. По Союзу писателей, киностудиям, научным учреждениям, университетам, институтам словно Мамай прошел, везде выискивая проявления «национализма». Упомянутый выше Василий Стус, вполне благополучный бывший комсорг ЦК на строительстве Киевской ГЭС Вячеслав Чорновил и многие другие тогда впервые стали жертвами гонений. За то, что слово сказали в защиту родного языка и культуры. Члены ЦК еще сталинской закваски вообще требовали ареста выдающегося писателя Олеся Гончара. Тут Шелест позвонил в Москву Подгорному – что делать? «Если нас с тобой даже расстреляют, никто слова не скажет, а посадишь Гончара, весь мир всполошится», - ответил Подгорный.
Словом, мода на борьбу с «националистами» практически не оставившая ни мозги обывателей, ни кабинеты большинства украинских чиновников до сих пор, стала следствием недоразумения. Под рукой у Суслова не оказалось ничего, чем можно было бы ущипнуть норовистого «хохла». И если Голодомор-33 был результатом продуманной политики, то какую политику мог преследовать далекий от всех этих проблем Брежнев? Сталин, к примеру, желал решить три задачи: во-правых, отобрать зерно у крестьян на продажу за рубеж (на нужды индустриализации); во-вторых – «подправить» демографию – украинцев в СССР было больше, чем русских; в-третьих – заставить голодных крестьян строить гиганты индустрии за пайку супа. Возможно, не было в планах уничтожить столько народу, но… За все ответили враги!
Забвение
Пока в Украине вся партийная машина от ЦК и до первичных организаций неутомимо боролась с «УБН», жизнь продолжалась. Вот уже четко оформился днепропетровский номенклатурный клан, возмужал и преемник – Владимир Щербицкий. Остается кивнуть мизинцем, чтобы убрать Шелеста, который опять и опять добивается высоких удоев, урожаев, рекордных плавок стали, и даже невиданного по числу выпуска специалистов с высшим образованием.
Но вот приезжает Петр Ефимович в «националистический» Тернополь, и просится к нему на разговор местный начальник управления КГБ. То да се… Приезжали, мол, москвичи из центрального аппарата, говорили, что Брежнев – фигура переходная, что пьяница он и развратник, что нужен другой человек во главе партии… Как вот, Петр Ефимович, с этим делом быть?..
Товарищ Шелест быстро смекнул, что вряд ли партийная убежденность руководила тернопольским чекистом. Каковы нравы в КГБ, читатель, посмотревший фильм «Водитель для Веры», знает: сдавшего своих начальника облУКГБ, тут же «замочили» бы, обвинив во всем «недобитых бандеровцев». Шелест тогда еще не смотрел фильм «17 мгновений весны», но был солидарен с ключевой фразой сериала: «Отец провокаторов не может быть честным человеком». И позвонил в Москву. Вместо него Брежнев скоропостижно снял председателя КГБ Семичастного и председателя ВЦСПС (профсоюзов) Шелепина – тоже активно валивших Хрущева.
А тут подоспели чехословацкие события – Шелест проявил себя во всей красе, почти как Хрущев нахамил делегации братской партии. Чехи встали и ушли. Такой «твердый партиец» был надлежащим образом оценен. Тем более, что с территории Украины главное вторжение состоялось, да и Харьковский танковый завод дал войскам необходимое для блиц-захвата количество танков.
Петр Шелест получил звание Героя Соцтруда, его вроде оставили в покое. И националистов выискивали с меньшим рвением. Но в 1970 году Шелест, который и на украинском общался с народом, и в вышиванке появлялся, и втихаря не давал пропасть талантливым людям, издал книжку «Украина наша Советская». Где немного об истории, а все больше об успехах под руководством Коммунистической партии.
Никого вроде книжка не задела, но в 1971 году Владимир Щербицкий – председатель Совета министров УССР становится членом Политбюро ЦК КПСС. Вот это честь Украине - и «первый», и глава правительства на самом верху! Впрочем, Шелест все понимал, и когда Брежнев в 1972 году предложил ему оставить Украину, где «и он всем надоел, и ему все надоело», согласился «на повышение» - первым замом Косыгина. На фотографиях той поры Шелест в первом ряду едва ли не с Брежневым рядом, но в 1973 году в журнале «Коммунист Украины» появилась разгромная рецензия на изданную в 1970 году книжку Шелеста. И казаки упомянуты в книжке не с классовых позиций, и вообще книга «низкого идейно-теоретического и профессионального уровня». Спустя три недели Шелеста ушли на пенсию.
А в Украине еще с 1972 года свирепствовали идеолог республиканского ЦК Маланчук и начальник украинского ЧК Федорчук. Первый внедрил в жизнь тезис «главная задача компартии – борьба с национализмом», а второй – порядок, при котором, если сотрудник не привлек кого-то «по делу», значит, он не работает. И покатило, и поехало. Тогда-то и арестовали Стуса и многих других. Словом, по отзывам москвичей – основным контингентом мордовских лагерей были украинцы.
Шелест жил в одном из «царских сел» под Москвой. Соседи - предсовмина СССР (после Косыгина) Тихонов и его зам Дымшиц. Одно время его соседом и гостем был Ельцин. Полтора года Шелеста никто не хотел брать на работу, но после разговора с Брежневым стал он начальником КБ в Долгопрудном и проработал в должности до 1984 года.
В это время Шелеста все забыли – даже энциклопедии такого товарища не знали. Петр Ефимович злился, хотя по отзывам был человеком не злым и не амбициозным. Мог еще в Киеве 100 грамм с председателем колхоза выпить, но с сотрудниками ЦК – никогда. Так вот появилась у него «идея фикс» – дожить, когда Щербицкого снимут. Дожил.
Недавний украинский вице-премьер Дмитрий Табачник в рамках «комсомольского бизнеса» (кто-то видеосалоны открывал, а Табачник пошел другим путем) организовал пять встреч 81-летнего Шелеста с киевлянами. Встречи в ДК Киевского авиационного института прошли с аншлагом. Кстати, Шелест добирался на метро и гордился, что воспользовался старым удостоверением члена ЦК и его пропустили бесплатно…
Петр Шелест воплотил еще одну идею фикс – пережил Щербицкого. Тот умер в 1990 году, а Шелест - в 1996-м.
* * *
Прошли годы, какой процент украинских детей учится на украинском языке, сегодня лучше всего знает русскозычное радио «Шансон» как и практически все другие FM-каналы. Все причастные к гибели Стуса и его соратников - при пенсиях, что металлургу и не снилась. Выбитая в 1965-1972 годах украинская элита представляет из себя нынче жалкое зрелище. Тем же, кого сейчас зовут элитой, своя держава по-прежнему по барабану, они уже довольны хотя бы тем, что прокурор местный, а не приедет он из Москвы.
Правители тоже не понимают, что каждый их шаг под контролем все тех же… Что в вожди нации их двинули не для того, чтобы они только на «майбахе» или дорогой яхте катались. А чтобы и для государства что-то делали, следили и за своим словом, и за делом. Иначе их благими намерениями будет вымощена лишь дорога в ад – для миллионов людей. Как это случилось у «казака» Шелеста…
Леонид Романовичев
Ровно 105 лет назад, 14 февраля, родился первый секретарь ЦК Компартии Украины 1963-1972 годов Петр Ефимович Шелест
Первый секретарь ЦК КПУ 1963-1972 годов умел, когда нужно, идти наперекор Москве, отстаивая экономические интересы Украины, что явно раздражало сторонников жесткой централизации в руководстве СССР. Но предъявить ему, по сути, было нечего. При Шелесте УССР по экономическому росту опережала все республики Советского Союза. «Могли бы куда больше отчислять в союзный бюджет, — упрекал Петра Ефимовича Леонид Брежнев. — Украина такая богатая, а ты все зажимаешь». Шелест понимал, что за счет УССР покрывают невыполнение планов других республик, и на уступки не шел. Тем более когда речь шла о неурожайных годах, а кремлевские товарищи требовали сдавать все больше зерна. «Хлеб государству очень нужен, но без зерна не получишь ни мяса, ни молока. А мяса повсеместно не хватает… Идет 51-я годовщина Октября, а мы, по существу, вдоволь еще свой народ и не накормили», — говорил Шелест. Помимо хлеба насущного не забывал первый секретарь ЦК КПУ и о духовном. При Шелесте, потомке казацкого сотника, были основаны музей культуры и быта в Пирогово, историко-культурный заповедник «Хортица», построен Дворец «Украина»…
*Петр Ефимович с супругой Ираидой Павловной и внуком Петром. Киев, декабрь 1971 года. Фото из семейного альбома
После почти десяти лет работы на посту первого секретаря ЦК КПУ Петра Ефимовича сняли с должности «за недостаточную борьбу с проявлениями национализма», перевели в Москву, а через год отправили на пенсию. Книга Шелеста «Україно наша радянська», написанная по всем правилам партийной публицистики — с восхвалением советской власти, КПСС, а также обильным цитированием Маркса, Энгельса и Ленина, подверглась резкой критике. В частности, автора обвинили в воспевании казачества и приклеили ярлык националиста. Весь 100-тысячный тираж книги, которая продавалась по 74 копейки (для сравнения: буханка ржаного хлеба стоила 16 копеек, литр молока — 24, 200-граммовая пачка сливочного масла — 68, а килограмм сахара — 78 копеек), изъяли из продажи и библиотек. «На черном рынке она ценится в 25-30 рублей. Только дурость и ограниченность могли привести к такому ажиотажу вокруг этой книги, — отмечал в своих дневниках Петр Шелест. — Что я там писал? Исторические факты излагал — еще со времен Богдана Хмельницкого, исторические сведения о Запорожской Сечи. Об экономике, о географическом положении Украины, давал описание областей и так далее».
В Киеве живет внук бывшего руководителя Украины, названный в честь деда Петром и внешне очень на него похожий. 52-летний Петр Борисович охотно поделился с «ФАКТАМИ» некоторыми воспоминаниями о событиях многолетней давности.
— Как случилось, что вы с матерью живете в Киеве, а ваш отец Борис и дядя Виталий — в Москве?
— После отставки Петра Ефимовича моего отца с должности начальника военной кафедры в Киевском институте гражданской авиации перевели служить в Мариуполь, а затем — в подмосковные Люберцы. Сейчас он полковник в отставке. Дядю Виталия, доктора физико-математических наук, члена-корреспондента Академии наук Украины (тогда — УССР) лишили должности директора института теоретической физики в Киеве. Он сначала переехал в Москву, а потом какое-то время работал в Объединенном институте ядерных исследований в Дубне (Россия). Мы с матерью и младшей сестрой Ирой остались в Киеве.
— Первая жена Петра Ефимовича, ваша родная бабушка Любовь Банная, очень рано умерла, оставив двух маленьких детей. Что с ней произошло?
— После автомобильной аварии в 1939 году у нее сместились позвонки. Лечение помогало плохо, с каждым днем бабушке становилось все хуже. В 1941-м врачи констатировали саркому позвоночника, и зимой 1942-го бабушка умерла в Челябинске, куда была эвакуирована из Харькова вместе с военным госпиталем. Моему отцу Борису тогда не исполнилось еще и девяти лет, а дяде Виталию — всего полтора года. (Петр Шелест с 1940-го по 1941-й работал секретарем Харьковского горкома партии по оборонной промышленности, а затем до 1942 года заведовал отделом оборонной промышленности Челябинского обкома партии. — Авт.)
«Я часто бываю в больнице. Люба смотрит на меня умоляющими глазами и с надеждой просит: „Спаси меня, Петя“. А я ничего уже сделать не могу… Сильно беспокоится за детей Люба, все время просит меня больше проявлять о них заботы и внимания… Суровая, морозная, снежная зима — январь 1942 года. Земля промерзла на полтора метра, вырыть могилу трудно, да и некому, с большим трудом добился этого. На грузовую машину погрузил гроб с Любой и отправился за город, на кладбище в лесу. Последние минуты… Опущен гроб в могилу, мерзлые комья земли стучат о крышку гроба, а мне кажется, что меня кто-то бьет по вискам молотом. Прощай навеки, любимая жена, друг жизни. Очень тяжело, одиноко, до невыносимой боли обидно, жалко. На могиле появилась дощечка с надписью — вот и все, что осталось от любимого человека, матери детей, в далеком от родных мест городе, в заснеженном лесу…»
— Весной 1942 года ваш дед в Челябинске расписался с Ираидой Павловной Поповой, в девичестве — Мозговой. Как они познакомились?
— Еще до войны, в Харькове. Ираида Павловна была врачом и другом семьи. 11 февраля исполнилось шесть лет, как бабушки Иры (так ее все называли) не стало. Она умерла на 94-м году жизни и похоронена рядом с Петром Ефимовичем на Байковом кладбище в Киеве.
Из воспоминаний Петра Шелеста:
«Разговаривал по телефону со своим добрым другом — Ираидой Павловной Поповой. Она жаловалась, что ее муж умышленно задерживает эвакуацию ее самой, ее матери и тетки. Уходят последние эшелоны, а он заявляет: „Я остаюсь в Харькове: немцы — культурный народ, и с ними можно будет найти общий язык“. При разговоре Ирина плачет и говорит, что со стороны Попова это подлый поступок и что она одна собирается из Харькова уходить пешком. Я предложил ей, даже попросил ее помочь мне, — взять на себя заботу сопровождать Борю и Витасика до Челябинска…»
— Как вы узнали о том, что деда уволили с поста руководителя УССР?
— Случайно услышал по телевизору. Я тогда учился в четвертом классе и понял только одно: дедушка уезжает. А в конце лета 1972 года я впервые приехал к нему на дачу, в Подмосковье. Петру Ефимовичу предоставили бывшую дачу Анастаса Микояна в Калчуге, по Рублево-Успенскому шоссе. Выделили также квартиру в центре Москвы на Большой Бронной, но там еще шел ремонт, и все жили за городом. Знаю, что дед крайне болезненно переживал свой переезд и отставку с поста первого секретаря ЦК КПУ «в связи с переходом на должность заместителя председателя Совета министров СССР».
Из воспоминаний Петра Шелеста:
«Внезапный перевод с Украины. Самый черный день моей жизни…
…Пришел ко мне Я. К. Руденко, заведующий отделом оборонной промышленности ЦК КПУ. Вижу, чувствую, что он искренне расстроен: „Украина в трауре, люди не понимают, что делается. Никто за внутреннее состояние в стране не несет ответственности и не отвечает. У нас в руководстве не любят энергичных, смелых, самостоятельных, откровенных работников. Авторитет ваш кое-кого испугал, вас просто съели“. Руденко был до того огорчен случившимся, что просто у меня в кабинете расплакался, чем причинил мне еще большую боль. Подобные заявления я слыхал от десятков людей…»
— Петр Ефимович кого-то конкретно винил в своей отставке?
— Организаторами дед считал Леонида Брежнева и Михаила Суслова (секретарь ЦК КПСС, главный партийный идеолог в брежневские годы, жил в Москве двумя этажами ниже Шелеста
. — Авт.
). 
Пообещал их пережить и сдержал слово.
*За несколько дней до отстранения от власти Никита Хрущев (слева) охотился с Петром Шелестом на фазанов. Крым, 1 октября 1964 года
Мне врезался в память один эпизод. В январе 1982-го мы собирались на отдых в Кисловодск. Я приехал к деду на Большую Бронную. Возле подъезда стоял правительственный реанимобиль. Я поднялся на девятый этаж, позвонил. Дверь открыл дед, его глаза блестели. Двумя пальцами он оттянул синие гэдээровские подтяжки, щелкнул ими и сказал: «Суслов умер». Никому не пожелаю, чтобы о его смерти сообщали под щелчок подтяжек…
— В чем, на ваш взгляд, состояла настоящая причина опалы Петра Ефимовича? Может, в его курсе на относительную экономическую самостоятельность Украины? Или же Шелест просто пострадал в результате подковерной борьбы за власть?
— Борьба за власть, конечно. А его взгляды на развитие экономики Украины, в частности, нежелание гробить украинское село, создание Торгово-промышленной палаты УССР, «потакательство буржуазному национализму» и так далее лишь послужили видимым поводом для отставки. Петру Ефимовичу приписали национализм, хотя он всегда был патриотом, коммунистом и по-настоящему советским человеком. И он поддерживал развитие украинского языка и национальной культуры, как это было предусмотрено действовавшей тогда Конституцией. После снятия Хрущева в 1964 году Брежнев систематично и уверенно укреплял свою власть, «расставляя» везде преданных ему лично людей без особых политических амбиций. А Петр Ефимович был не последним человеком в руководстве партии и страны. К тому же Брежневу настойчиво нашептывали, что дед метит на его место. Это тоже сыграло свою роль.
— В апреле 1973 года, как бы отвечая на непрекращающуюся критику в свой адрес, Петр Ефимович написал заявление о выходе на пенсию. Чем он потом занимался?
— Дед очень переживал, год не работал. Потом «отдыхать» надоело. Но куда ни приходил, ему везде вежливо отказывали. Петр Ефимович позвонил Брежневу: мол, что происходит, почему работы не дают? Генсек предложил ему пост начальника главка. Дед не согласился, сказал, что хочет быть «среди рабочего класса: там истина, а не среди вас». В результате все-таки устроился начальником опытно-производственного конструкторского бюро на авиационном заводе в подмосковном Долгопрудном. Зарплата — 49 рублей. Он ведь как бывший член Политбюро получал 450 рублей пенсии, а установленный тогда «потолок» доходов составлял 500 рублей. На заводе Петр Ефимович проработал десять лет, и с 1985-го окончательно ушел на пенсию.
— Выращивал овощи-фрукты на дачном участке?
— В 1973-м, после вывода из состава Политбюро ЦК КПСС, деду выделили дачный домик площадью около 150 квадратных метров в правительственном поселке Успенское по Рублевскому шоссе, — продолжает рассказ Петр Шелест-младший. — Его соседями были многие «отставники», одно время и Борис Ельцин. На своем участке дед оборудовал тепличку, что-то там сажал. Помню только помидоры, которые буйно росли, но не плодоносили. Кроме того, будучи на пенсии, Петр Ефимович вплотную засел за воспоминания, которые сам двумя пальцами набирал на печатной машинке. Дед еще с 1953 года вел дневники в таких маленьких записных книжках. Многие материалы я позже забрал в Киев, обработал, и некоторые их фрагменты впервые увидели свет в журнале «Київ».
— Шелесту запрещали появляться в Киеве?
— Было неофициальное пожелание Леонида Брежнева, чтобы дед не ездил в Украину, чтобы «не волновать народ». В 1980-х годах он приезжал в Киев на похороны своего младшего брата Мити, который долгое время преподавал математику в одной из школ Святошинского района, и ко мне на свадьбу.
— А гости из Украины, когда навещали вашего деда в Москве, что привозили в подарок?
— «Горiлку з перцем», которую начали выпускать, когда он еще руководил республикой, и, конечно, сало. Кстати, ни находясь на высоком посту, ни выйдя на пенсию, дед не был привередливым в еде: любил украинский борщ и обожал вареники с вишнями…
— Рассказывают, что Петр Ефимович даже водку сам гнал — «шелестовку».
— Это бабушка настаивала клюкву на спирту, затем разбавляла до нужного градуса — и получалась замечательная настойка.
Из воспоминаний Петра Шелеста:
«По поручению ЦК КПУ вместе с секретарем ЦК Скибой, группой интеллигенции, писателей, в том числе Корнейчуком, Малышко, выезжал в Канев по поводу 100-летия со дня смерти Т. Г. Шевченко. Возложили венки на могилу. Был митинг, осмотр музея Шевченко. Обсуждали вопрос строительства гостиницы в Каневе — для экскурсантов и туристов на могилу Т. Г. Шевченко. Со Скибой и Найденом заехали в Богуслав на квартиру к секретарю райкома Пилипенко. Посидели хорошо. Домой возвратился поздно. Ирина рассердилась».
— Петр Ефимович к концу жизни переосмыслил какие-то события, в частности свою роль в смещении Хрущева? Ваш дядя Виталий рассказывал, что в последние свои дни в больнице Шелест повторял в бреду: «Не трогайте Никиту Сергеевича…»
— Да, он сожалел, что с Никитой Хрущевым так обошлись. И мне не раз говорил об этом. Менять первого секретаря ЦК КПСС, считал Петр Ефимович, было нужно, но не таким способом. После смерти Никиты Сергеевича в 1971 году дед предлагал Леониду Ильичу похоронить Хрущева у Кремлевской стены, со всеми почестями. Брежнев был категорически против.
Из воспоминаний Петра Шелеста:
«Семичастный (председатель КГБ с 1961-го по 1967 год. — Авт.) мне рассказал, что ему Брежнев предлагал физически избавиться от Н. С. Хрущева путем устройства аварии самолета, автомобильной катастрофы, отравления или ареста. Все это Подгорный (с 1963 года — секретарь ЦК КПСС, с 1965-го по 1977-й — Председатель Президиума Верховного Совета СССР. — Авт.) подтвердил и сказал, что Семичастным и им все эти „варианты“ устранения Хрущева были отвергнуты… Я часто возвращаюсь мысленно к событиям 64-го года, когда Никиту Сергеевича устранили, причем недостойным образом. Хотя и я причастен к этому, я каюсь. Каюсь, но эта боль меня не оставляет, хотя главными заговорщиками были Брежнев и Подгорный».
— Петр Ефимович был доступным руководителем?
— Конечно. По Украине он перемещался в основном на автомобиле или поездом. Любил общаться с народом. Помню, когда ездили с ним на машине в Крым отдыхать, то по дороге останавливались чуть ли не в каждом селении. Дед выходил из авто, осматривал сельсовет или клуб, расспрашивал людей, как они живут, чего им не хватает… Он любил автомобили и нередко сам садился за руль. Из личного транспорта у него в Киеве была, кажется, Волга ГАЗ-21. Уже в Москве Петр Ефимович обзавелся «Фордом», позже купил «Плимут»…
— На каком языке он разговаривал дома?
— На русском, но часто вставлял украинские слова или целые фразы. А когда умирал, перешел на украинский язык…
— Как Петр Ефимович оценивал перестройку в СССР и обретение Украиной независимости?
— Знаю только, что он не воспринимал Михаила Горбачева. И когда тот предложил деду вновь переехать в правительственную резиденцию, он отказался. Впрочем, скоро у него отобрали дачу в Успенском. Дед приветствовал выбор украинского народа на референдуме о независимости в 1991 году, хотя сам видел Украину экономически свободной республикой лишь в составе нового Союза. А крушение СССР стало для него трагедией.
— В детстве вы чувствовали себя привилегированным ребенком?
— Нет, поскольку не понимал разницы. Бегают себе в «цековском» садике дети, и им все равно, кто у кого родители. Я дружил со всеми, кто гулял во дворе: от сына дворника до сына академика. Вместе играли в футбол, в «ножички», в карты… А кем работают папы-мамы моих друзей я, честно говоря, не интересовался.
Кстати, моей воспитательницей в садике была Лариса Андреевна Иванова - дочь Андрея Иванова, одного из руководителей Январского восстания 1918 года в Киеве. А завучем в 57-й школе с углубленным изучением английского языка, которую я посещал, работала супруга Владимира Щербицкого — Рада Гавриловна. В этой элитной школе я проучился семь классов, а потом перешел в 145-ю с физико-математическим уклоном. Но математик из меня получился, прямо скажем, никакой, и после школы я поступил на исторический факультет Киевского госуниверситета имени Тараса Шевченко.
— А на какой из госдач деда вам нравилось отдыхать больше всего — в «Межигорье» или Крыму?
— На крымской госдаче я бывал только летом, а в «Межигорье», что на Киевском водохранилище, жил достаточно долго. Дом, по моим детским представлениям, был большим. Помню, еще сауну-сруб на берегу одного из прудов. В «Межигорье» было несколько прудов, и мы с дедом ловили в них карпов. Когда мне на удочку попадалась небольшая рыба, Петр Ефимович заставлял ее выпускать. Говорил: «Вот поймаешь крупного карпа — заберешь, а маленький пусть растет». Неподалеку находилось небольшое стрельбище, там дед учил меня стрелять. Особенно запомнилось, как я стрелял из нагана 1924 года…
— У вас что-то осталось из вещей Петра Ефимовича?
— Фото, дневники и память. А дедовские золотые часы, к сожалению, канули в Лету. Их у меня украли в общежитии, когда я в футбол играл.
Фото из семейного альбома
